Белорусские дальнобойщики, оказавшиеся в заложниках на Украине, в четверг приехали домой. Добрушанин Виталий Павлочев полгода работает водителем в гомельской компании «Делегат Моторс». В основном доставлял грузы в Киевскую область. Работал, как говорит, на любимой «фурии» – «Скании». 23 февраля был в Фастове, растоможил груз: тару для пивного завода и планировал собираться домой. А утром следующего дня его разбудил охранник склада и сказал, что начались боевые действия.
— Подумал, что шутит, да и местные жители особо не верили в это, – рассказал Виталий. – Позвонил на вторую точку, где нужно было забрать химволокно для транспортировки в Гомель. Мне ответили, чтобы даже не пытался ехать к ним. Мы находились в ста километрах от Киева, на дорогах были уже пробки. На парковке возле пивзавода был мой украинский коллега. Его фуру запустили на территорию склада, а мою нет. Дали понять, что я белорус, и больше ничего не объяснили. Вскоре стали слышны звуки от снарядов, летали самолеты.
– Вы уже понимали, что застрянете надолго? С кем поддерживали связь?
– Руководство моей фирмы сразу же стало нам помогать. Скинули номер телефона коллеги, который был здесь. Создали группу в Вайбере. Не знаю точно, сколько человек в нее объединилось, думаю, примерно около ста. Водители сбрасывали в чат информацию, кто куда едет, какая обстановка на дороге, где нет мостов. Мои коллеги-белорусы находились в сотне километров от меня. Планировали ехать через погранпункт «Выступовичи». И вот вроде как дорога освободилась, и 27 февраля я по Житомирской трассе выехал к ним. Дороги уже заметно опустели. Подъехал к городу Малин и за мостом увидел колонну грузовиков. А рядом находились украинские военные и полиция. Их было много. Нам сказали выйти из машин. Подумал, что, как обычно, просто проверка документов на блокпостах. Вместо этого забрали паспорта и телефоны, сказали закрыть машины и пойти за ними. Нас привели к зданию городской администрации. Согнали на крыльцо и велели ждать. Холодало, и мы спросили: можно ли хоть на солнце выйти погреться. Не разрешили. А в туалет предложили ходить прямо там. Потом приехал кто-то из руководства города, заверил, что в обиду нас не дадут, мол, вы не виноваты, поможем добраться до дома. Позже подъехали военные – забрали несколько машин. Моя осталась, она просто не завелась. Я сказал, что у нас связь с ней. А потом все фуры убрали с площадки. Не знаю, где они. Гружеными были две машины. Одна проволокой, вторая – печеньем. Якобы его раздали мирным жителям. Первую ночь на 27-е число провели в здании, нам дали стулья.
– Вы знали, для каких целей вас сюда привезли?
– Я так понимаю, украинцы проверяли: нет ли среди нас диверсантов. Но это всего лишь предположение. Нам никто ничего не объяснял.
– Вы могли передвигаться, выходить за территорию здания?
– Нет, круглосуточно находились под охраной трех человек.
– Думали, что вас могут убить?
– Да, и каких только мыслей не было. Когда забирал вещи из машины, ко мне подошел один человек и спросил, служил ли я в армии? Я ответил: да, в ВДВ. А кем? Водителем. На это он мне сказал: тогда ты на БТРе тоже ездить сможешь. Мы планируем через четыре дня наступать на Беларусь, и ты поедешь первым. Я сказал, что не поеду. А если колени прострелю? Можешь сделать тогда это прямо здесь, сказал я.
Ко мне подошел человек и спросил, служил ли я в армии? Я ответил: да, в ВДВ. А кем? Водителем. На это он мне сказал: тогда ты на БТРе тоже ездить сможешь. Мы планируем через четыре дня наступать на Беларусь, и ты поедешь первым. Я сказал, что не поеду. А если колени прострелю? Можешь сделать тогда это прямо здесь.
– Родственники о вас ничего не знали?
– Нам один раз принесли телефоны, чтобы мы под присмотром могли позвонить близким, но вскоре связь исчезла. Через пару дней нас перевезли в здание детского центра, который располагался на первом этаже пятиэтажки. Там условия были лучше. Находились здесь до 15 марта. Иногда под охраной могли выйти в магазин.
– Какой была обстановка?
– Ночью выла воздушная тревога, люди прятались в бомбоубежище. У украинцев уже не было к тому моменту взлетных полос, летали российские самолеты, наносили удары по нефтебазам, складам.
– Как к вам относились мирные жители?
– Приносили еду. Одна женщина угостила кастрюлей борща. Ели сало.
– С беспределом сталкивались?
– В целом к нам относились нормально, но в семье не без урода. Есть и фанатики. Возвращаясь домой, приехали на блокпост. Один из тех, кто проверял документы, был нетрезвым. Начал передергивать затвор автомата, а потом выстроил нас и стал избивать каждого. Мы ничего не могли сделать, и его тоже никто из своих не останавливал. Самому младшему из нас, 23-летнему парню, сломал нос. Сами, как смогли, оказали ему помощь.
– Как вы узнали, что едете домой?
– 10 марта к нам пришел человек и сказал, что за нами выезжает машина, чтобы доставить домой. Первый день ожидания оказался таким длинным. Но покинуть это место мы смогли только через четыре дня. Наши руководители помогли найти на Украине транспорт. В день отъезда получили обратно паспорта и телефоны, и тогда поняли, что все будет хорошо. Ехали до границы через Житомирскую и Харьковскую области. Ближе к Западу и боевых действий было меньше, и с нами более доброжелательно общались военные.
В Польше нас забрал сын коллеги на своей машине. В Брест прибыли в четверг, 17 марта, меня встречал брат. Дома ждали мама и бабушка. Анне Александровне 95 лет. И она уже не плачет.
Мы договаривались о встрече с Виталием через его брата Павла Зубкова. Вот что он рассказал:
– У меня будет к вам огромная просьба. Через вашу статью наша семья хочет выразить огромнейшую благодарность Гомельскому облисполкому и людям, которые принимали активное участие в перевозке брата на Родину, а также волонтерам, которые занимались этим вопросом. Облисполкомы предоставили для родственников транспорт, чтобы добраться до Бреста, обеспечили проживание и питание, пока мы ждали, когда в Беларусь вернутся наши близкие. Мы очень благодарны нашему государству!
