Абитуриентам медицинских вузов и училищ стоит проходить тесты, определяющие способность к эмпатии

1 июля я сломала ногу – с такой печальной ноты начался для меня первый день самого любимого летнего месяца, а отпуск плавно перетек в продолжительный больничный. Нелепое стечение обстоятельств: для проверки зрения мне закапали атропин, я вышла на залитую солнечным светом улицу, ужасно сощурилась, из-за чего не заметила бордюр, оступилась и услышала громкий хруст. Не дошла до такси буквально два метра – такой неожиданный поворот судьбы. Кое-как забралась в авто и сказала таксисту ехать в травматологию на Сельмаше. Там я и столкнулась с настоящим безразличием…

По многим признакам я понимала, что у меня перелом стопы. Наступать на поврежденную ногу было больно, поэтому пришлось прыгать на здоровой. Прискакала в приемный покой и с порога сообщила двум медсестрам о вероятном переломе. Не поднимаясь с места, чтобы довести меня до кушетки, девушки сказали, что им нужен мой паспорт. Видя, что ко мне никто не подойдет, я сама поскакала к столу, чтобы отдать документ, а потом вернулась к кушетке у двери.

Далее от приемного покоя к рентген-кабинету и обратно, к гипсовой и обратно мне также пришлось скакать на одной ноге. Пациентов в отделении почти не было, в пустом коридоре, помимо меня, – одна супружеская пара и женщина. Однако медсестры, сидевшие в приемном покое и обсуждавшие бытовые вопросы, даже не предложили довести меня или докатить в инвалидном кресле до рентген-кабинета. Мне просто говорили, куда идти, а потом наблюдали за моими скачкообразными передвижениями по травмпункту.

С рентгена я прискакала обратно, врач изучил снимок и, не сообщая никакой информации о состоянии моей ноги, сказал медсестрам отправлять меня в гипсовую. На мой вопрос, перелом ли это, он коротко ответил: «Да».

Я снова запрыгала, на этот раз в гипсовую. Там мне самостоятельно нужно было залезть на высокую кушетку, а потом слезть с нее. Во время гипсования мне в грубой форме порекомендовали расслабить ногу и натянуть на себя стопу. Я ответила, что мне больно, но в ответ услышала, что, если не расслаблюсь, будет еще больнее.

Кое-как я спустилась с кушетки и прискакала обратно в приемный покой, чтобы посидеть там в тишине, пока мне выписывали больничный.

Врач ничего не сообщил мне о том, какой у меня перелом, насколько это серьезно, как долго предстоит ходить в гипсе, какие могут быть последствия, какие обезболивающие и противовоспалительные препараты я могу принимать. Он сказал только, что 4 июля мне нужно явиться в поликлинику по месту жительства. Остальную информацию я буквально вытягивала.

Мне 33 года, я в состоянии проскакать на одной ноге некоторое расстояние, а что в таком случае делать пожилым людям? Или подобное отношение ощущает на себе исключительно молодежь?

Я поняла бы и приняла эту ситуацию, если бы травмпункт трещал по швам от наплыва пациентов, нуждающихся в экстренной помощи. Окружающие характеризуют меня как терпеливого человека, который старается избегать конфликтов и предпочитает молчать, даже когда что-то не устраивает. Вот и в травмпункте я не выразила негодования по поводу происходившего и всё ждала, вдруг что-то изменится. Возможно, если бы я начала возмущаться, мне оказали бы помощь в передвижении, но разве это не само собой разумеющееся поведение медицинских работников – предложить помощь человеку, который не может ходить из-за перелома?

Не хочу обобщать и представлять всех врачей и медперсонал безразличными и черствыми. Я лично сталкивалась и с другим отношением: внимательным, чутким. Но, к сожалению, подобные неприятные истории в последнее время слышу все чаще. Врачи не хотят разговаривать с пациентами, ограничиваются выписыванием рецептов и больничных, не дают никаких рекомендаций, а на вопросы отвечают с неохотой и раздражением. Однако ведь лечат не только лекарства, лечит даже слово, сказанное с теплотой.

Я безгранично уважаю врачей и людей, имеющих отношение к медицине. Но с каждым годом убеждаюсь в том, что работать в этой профессии могут далеко не все. Нужны не только специальные знания и способность сохранять ясную голову в стрессовых ситуациях, нужно нечто большее: умение сочувствовать и сопереживать. Именно поэтому считаю, что для абитуриентов медицинских вузов и училищ уже давно следует ввести тест для определения способности к эмпатии.

Я прекрасно понимаю, что и пациенты бывают не сахар, они умеют скандалить, грубить, доставать своей ипохондрией и назойливостью. Однако лучшее, что могут сделать врачи и пациенты, – оставаться Людьми.